– Никакого будущего, но как? Как тогда мне понять и принять его, если ничего не будет дальше. Ведь я знаю, что не хочу никого другого, кроме него. И я даже не представляю… не смогу без него. Я тоже стала зависимой от него, – тихо отвечаю я.

– Поэтому в наших контрактах прописано: никаких чувств. А как только они появляются, мы расходимся с верхним. Для них это край возможностей, мы лишь расходный материал, – она отпускает мои руки, и выбрасывает использованные бинты в урну под раковиной.

– Но как вы можете так жить? Вам это нравится быть человеком без воли и возможностей? – Удивляюсь я.

– Да, мы ощущаем от этого то чувство, которое ищем. Боль для нас это лучшее в жизни, мы не умеем получать удовольствие без такого рода отношений. Потому что мы другие, мисс Пейн. У нас иное мышление, иные желания, иные оргазмы и иная судьба. Мы с вами разные, и никогда наши миры не пересекутся, потому что, такие как вы, не понимаете нас и осуждаете.

– Нет, я не осуждаю, вы вправе выбирать своё, просто для меня это неприемлемо. Я не умею молчать, не смогу жить так, как вы, – заверяю я её.

– Вот об этом я и говорю, мисс Пейн. То, что для вас неприемлемо, для нас самое верное средство и смысл жизни. А сейчас пойдёмте завтракать, – она указывает на дверь, но я мотаю головой.

– Не хочу, можно я лучше уйду, но почему-то боюсь, что больше не вернусь сюда и хочу сказать вам, Лесли, спасибо за всё, – улыбаюсь я.

– Мне будет очень жаль, если вы не вернётесь, но вам следует принять это. Тогда я провожу вас до лифта, – предлагает она, входя обратно в гардеробную и через несколько мгновений выходя оттуда с серой жилеткой и рюкзаком.

Мы в тишине доходим до лифта, где Лесли помогает мне надеть одежду и вешает на плечо рюкзак.

– Скажите, он не простит? Не даст мне объясниться с ним? – Неожиданно даже для самой себя спрашиваю я.

– Не знаю, мисс Пейн. Если вы для него стали большим, а не забавой вроде Шторма, то он даст вам шанс. Но не переживайте, вы ещё очень молоды, чтобы разрушать свою жизнь. Поверьте, лучше, если он больше никогда не появится рядом с вами. Вы сломаетесь, не будете принадлежать ни к одному из миров, и это погубит вас. Я увидела много, только я желаю вам счастья, но оно не рядом с ним.

– Вы не хотите, чтобы мы были вместе?

– Дело не в этом, я знаю, что такого не будет. Сказки, которые снимают, остаются только сказками. Но жизнь она иная, вы не сможете дать ему то, чем он дышит. А он не сможет сделать вас счастливой. Вы только потеряете время друг с другом, и это приведёт к катастрофе. Я не хочу, чтобы вы страдали, как вчера. Ведь причиной стал именно мистер Холд, и боюсь, что это лишь малость того, что вам придётся увидеть и узнать. Поэтому я бы ни за что не возвращалась к нему, если бы была вами. Вы не из нашего мира, и никогда не станете одной из нас. Вчера я в этом убедилась. Вас не примут среди нас, а мистер Холд имеет большой вес среди нас и станет посмешищем. Хотите ли вы этого?

– Нет, – шепчу я.

– Вот и ответ, мисс Пейн, а теперь поезжайте. И забудьте о нём, если вы не будете появляться тут, то и он забудет о вас. Это ради вашей же безопасности, поверьте мне, я желаю вам только счастья. Идите, мисс Пейн, и пусть с вами пребудет всевышний.

Её слова приносят ещё больше горечи внутри, когда лифт открывается передо мной, и я должна шагнуть. Но всё моё естество против этого, я не могу уйти, не хочу позволять ему бросить меня вот так странно и неправильно.

Я оборачиваюсь к домработнице, и она мягко улыбается мне, подталкивая к этому шагу. Мой взгляд скользит, скорее всего, в последний раз по картинам вдали гостиной, по воспоминаниям, которые оставляю тут.

Глубоко вздохнув, шагаю в лифт и нажимаю на кнопку, кивая Лесли, и она отвечает мне тем же.

Вот и всё закончилось, но надежда… эта глупая надежда, подпитываемая моей любовью, живёт в груди. Только разве осталось на что надеяться? Лесли чётко мне объяснила моё место рядом с ним. Я всего лишь новое увлечение, которое он так же быстро похоронит в памяти, как и всегда это делал. Неужели, это конец?

Осознание того, что в последний раз еду в этом лифте, да и, вообще, сегодня был последний раз, когда я была счастлива и видела его, даже злого, начинает сотрясать моё тело. Ощущение потери самого дорогого, что у меня было, затуманивает разум, и я не могу дышать от этого. Не хочу. Мне так одиноко и мне так тяжело принять слова Лесли. Но она чертовски права, как бы я ни хотела… ни любила его, я не смогу дать ему наслаждение болью.

Он говорил… вчера говорил мне что-то важное, но я не помню, не могу напрячь свои извилины и воскресить в памяти, чтобы понять, как он чувствовал себя вчера.

Лифт открывается на первом этаже, и я, опустив голову, стараясь как можно быстрее пройти мимо девушек за стойкой, выхожу на прохладный воздух.

Не хочу уходить. Не. Хочу. Я хочу его, всего его. Я ведь так люблю его. Мне ведь так больно, но это ничто по сравнению с тем, что сейчас происходит со мной. Я не понимаю его, просто не понимаю, отчего он так завёлся. Почему такую малость, как моё желание защитить его, перевернул и выставил в совершенно отвратительном свете. Ведь всё было иначе, всё было не так.

Останавливаюсь уже за воротами, и неожиданная неприятная мысль пронзает мой разум.

А если Марк и наше соглашение стало лишь поводом, чтобы выгнать меня или же указать на моё место сабмиссива? Выбрать одно из двух. И он вчера увидел последствия того, что может быть из-за него, и испугался их? Ведь если я буду его сабмиссивом, то он должен будет защищать меня. А сейчас я ему никто просто девушка, которую он решил преследовать и трахнуть, обучить и изменить её характер. У него это получилось, прекрасно получилось. И все его слова, направленные против меня, не что иное, как его извращённое желание.

Я даже не знаю, откуда взялись эти слова в моей голове. Из-за Лесли или же из-за его глаз, которые шли вразрез с моим сном? Не понимаю, откуда это пришло, но внутри стало так душно, так тяжело дышать, что я стояла на тротуаре и хватала воздух ртом.

А если я не нужна ему? Если всё это его стиль поведения, как садиста? Если он специально разжёг войну между мной и отцом за него?

Судорожно пытаюсь найти другие слова в противовес этому, но их нет. Ничего нет, я не могу вспомнить. Голова раскалывается от стремления понять причину такой злости на меня, этих обвинений и нежелании услышать мою любовь, которая настолько глупа, что заставляет меня застонать и едва не рухнуть на тротуар. Но крепкие руки Майкла мигом подхватывают меня за талию, и я поднимаю взгляд на него, полный слёз и бешеного нежелания больше мыслить.

– Мисс Пейн, я доведу вас, всё хорошо, – с улыбкой уверяет он меня, просто поднимая меня над землёй и в два шага донося до «Рендж Ровера» и усаживая внутрь.

Я уже не могу удержать в себе слёз, которые бурным потоком вырвались из глаз. Столько напряжения и переживаний, столько опасной зависимости и любви, столько страха и паники. Во мне так много эмоций, что я больше не могу терпеть. Не умею держать себя в руках. Слишком много произошло за последние двадцать четыре часа для моего истерзанного тела, как и души.